Время уродов (История Восьмого) - Страница 31

...Барменам от него досталось и счетному служке, у которого никак не хотели сходиться цифры за вчерашнее...

Но, против ожидания, день проходил нормально, привычно, и внутреннее напряжение стало помаленьку отпускать.

Когда завалила эта разношерстная компания, колокольчик звякнул, но чуть, просто не успел раскачаться, уж очень быстро все понеслось.

Огненно рыжая с гладким кукольным лицом, от дверей пошла прямо на него, на ходу заголяясь и взглядом обещая так много, что у Ника, не верующего в беспроцентный кредит, даже челюсть отвисла. А как заголила груди свои...

- Руки, чтоб я видел! - и машинка едва в переносицу не воткнулась.

Как же так оплошал? Откуда этот-то вынырнул? Под юбкой что ли прятался? За спиной? Тьфу на эти сиськи! Отвлекла-таки! Хотя сисек уж Ник на своем веку повидал!

Тут и еще один, уже с кокардой Стрелка, пристроился рядом, и тоже машинку в переносицу. Тот первый, с лицом убийцы ловко скользнул в сторону и исчез, будто и не было его.

- Руки в стороны и из конторки вышагивай!

И что обидно, сиськи оказались так себе - средние. Никогда Ник не думал, что на такую вяленькую наживку его можно подловить. Потом разглядел, что это за Стрелок с машинкой - узнал и еще больше расстроился...

- Руки в стороны!

Дались им эти руки! Все равно ведь не успеют, не сообразят, и машинки им не помогут...

Работники, тем временем, послушно на пол улеглись - им не привыкать.

Если сразу не пальнул, значит, хочет поговорить, объясниться - привет от кого-нибудь передать, а уж потом мозгами стенку забрызгать. Но не так все просто, шансы у Ника всегда есть - полный рукав шансов. И еще кое-где...

Однако, спустя несколько минут, стало нехорошо...

Кто же знал, что вторая баба, у которой грудь еще меньше (не потому ли прячет наглухо?), плоть-жилет распознает? От ненужного ее знания весы жизни опять качнулись. Теперь придется - ох и муторное дело! - зачищать не только пришлых, но и весь собственный персонал. Всех, кто видел или мог видеть.

Плоть - вот сволота! - всосала и выгрызла все, что только намокло, каждую каплю. С этим ей не скомандуешь, не запретишь, если уж хоть раз попробовала... Испортили безрукавку - подарок. Тоже надо зачесть. Дырок в шкурах понаделать ничуть не меньших. Хорошо бы прямо по трафарету кожу снять. На груди одну сплошную дыру, а вокруг в вольной непосредственности маленькие блинчики нарезать кружочками. Такую безрукавку попортили, уроды! Потом сообразил, что действительно - уроды. Стрелок с Уродами! И слегка затосковал, понял, что весы жизни опять качнулись - его собственная вдруг весьма-весьма потеряла в весе. Уроды, они и сами свидетелей не оставляют, и навыки их не слишком известны. Новый расклад придется учитывать, а ход делать только наверняка - больше одного раза не дадут...

Потом весы качались неоднократно - в ту и в другую сторону. Пока, наконец, Большой Ник не принял решение. Тогда-то и весы остановились в растерянности, и Ник понял, что снова взял жизнь в собственные руки. Да и не только свою.

Никогда не стать барменом-владельцем тому, кто не умеет торговаться и находить компромисы... с самим собой. Понял, что проторговался вчистую и может потерять нечто большее, чем бар. Долги надо платить, даже если за долгом приходит не тот мальчишка, которому вкруг обязан, а его правопреемник. Тот, который когда-то не доставал Большому Нику и до пояса, находился теперь - хотелось верить! - внутри этого расторопного, но не слишком умного Стрелка...

БАР БОЛЬШОГО НИКА

...Слухач чему-то прислушалась, посмотрела на Ника внимательно, прямо впилась в него. Потом решительно подошла к стойке, отбила горлышки чего-то крепкого и в пивной кувшин стала заправлять. Влила изрядно - никак не меньше пары бутылок. Стрелок не видел, но чувствовал и запахом протянуло притягательным - как от весьма дорогого пойла. Неужто, поквасить решила, пока пауза? Нашла время! А Слухач подошла и с размаху плеснула с графина на грудь Большого Ника.

- На нем плоть-жилет! - сказала.

И тут началось. Сначала Восьмому показалось, что безрукавка на Нике растворяется, еще удивился - до чего же крепкое пойло-ерш Слухач сварганила, смешала. Потом раздалось чмоконье, будто это грудь Ника всосала в себя почти всю майку тысячью глоток, настолько мелких, что и разглядеть нельзя.

Восьмой оцепенел и видимо только поэтому не нажал на машинку.

- И что теперь? - спросил потерянно.

- Он сам в порядке - а защита его пьяная! - уверенно сказала Слухач.

- На нем плоть! - объяснила. - Я и не думала, что они сохранились. Метрополия запретила. Последние сожгли, когда я маленькая была.

- И что теперь? - опять спросил Восьмой.

- Если сросся с носителем, то Большой Ник человеком уже считаться не может. Он скорее один из наших.

- А если не сросся? - спросил Восьмой.

- Тогда за нарушение закона от какого-то там надцатого года, хозяина в распыл, но уже отдельно. В лучшем случае - если блат имеет - городской карантинный отстойник, со всеми вытекающими. Плоть, естественно, на площадь - на костер. Ох, и орет же она, когда жгут! А бару, как ни крутись, по любому - полная дезинфекция. Хотя, могут и спалить - дешевле. Так ведь, Ник?

- Отдал бы то, что тебе не принадлежит, - подытожил Восьмой. - И разбежались бы? А?

- Не могу! - сказал Ник убежденно.

И Восьмой поверил, что действительно не может.

- Чего так?

- Теневому обещал.

- А я думал, ты под Мэром ходишь или под Червями, - удивился Восьмой.

- Днем под Мэром. С восьми до восьми стартовых. Потом под Теневым восьми до восьми прицепных. Они сами так поделили. Весь город поделен, кроме кварталов с отмороженными и подземки...